Отправлено: 21.04.13 22:15. Заголовок: Аномалии, инбридинг и гетерозис.

После статьи Е.Мычко в среду собаководов проникло словосочетание «гибридный дизгенез». Возможно само опубликование статьи удачно совпало по времени со свержением очередной абсолютной истины – разведенцы, похоже, перестали испытывать суеверный ужас при слове «инбридинг». Нечто подобное в смысле удачного временного попадания постигло мобильные диспергированные гены, обнаруженные в геноме Drosophyla melanogaster Ананьевым и Гвоздевым в начале 70гг. Только собаководам еще предстоит счастье познания и похмелье осмысления – и что такое транспонируемые (transfusible) элементы (selfish gene или ignorant DNA), и какое влияние имеет МОДА в разведении – то инбридинг, то дизгенез; то надо топить щенков, то столь же непримиримо бороться с проявлениями фашизма в совете клуба; и т.д. – но всегда некая политика, к которой невозможно приспособиться, столь быстро меняется истина» – если только память с совестью не скооперировались против честолюбия и амбиций и удается забыть, что было врагом еще вчера – тогда можно политику делать не заботясь о том, у кого от нее голова болит, будь то человек или собака... Почему так много аномалий попадает к нам с импортом, хотя лучшие западные собаки обычно лучше наших лучших? Разумеется, качество лучших не обязано соотноситься со средним уровнем качества, был бы отбор. Но как в России удавалось избегать аномалий, если в экстерьерных рингах по породам встречаются «лучшие представители» с пятном на груди или связанными в движении ногами, не говоря уже о невозможном поведении? Да очень просто – на западе, в условиях развитой демократии, не поддерживается структура искусственного генофонда и подбор в лучшем случае осуществляется по экстерьеру. Подбор по экстерьеру конструктивен в пределах общей заводской линии и при общем типе развития действительно творит чудеса, а структурирование племенного ядра и ремонта хотя бы по происхождению пассивно защищает от генетических аномалий и одновременно – от гротескного проявления породных признаков – никому не пожелаешь услышать из-за ринга: «Фи – переквадраченный, да еще голова закинута на спину»... С точки зрения разведенца аномалия информативна исключительно как маркер чего-то непонятно-мистического, как все разведенцы относятся к генетике, интуитивно сопротивляясь интерпретации аномалий через менделирующие мутации в структурных генах или оправданию потребности собаки во всех без исключения зубах необходимостью рвать врагов или истреблять естественный генофонд посредством искусственного, что именуется обычно пристойным занятием охотою... – чаще структура находит функцию, чем функция определяет структуру – что прежде сложится, и, разумеется, наш отечественный собаковод столь фанатичен, что, если собака пленит его сердце – он сам все что угодно разжует и ей в рот положит, иначе бы в постперестройку собаки бы исчезли, а не увеличивались бы в числе. Но далее этого личная агрессивность обычно затухает, изредка выплескиваясь в склоку по поводу «нестандартного окраса», даже если качество стандартных оставляет желать лучшего и очевидно, что лучше однородный окрас любой, чем любая неоднородность одного окраса. Впрочем, «спасти» эту страну или даже только ее отдельно взятое собаководство сознательным усилием разумной воли невозможно – логика и действие развелись здесь давно и надолго. Но крайне интересно понять – к чему и приглашает читателя автор статьи.

Любая аномалия информативна лишь как маркер перестройки в геноме, например оригинальной копии ТЭ (транспонируемый transfusible элемент), или оригинального сочетания копий, или оригинального их расположения (pattern). Ибо если верить гипотезе, менделирующую аномалию структурного гена возможно вычерпать простым отбором в сочетании с инбридингом – если в геноме не возникнут системные эффекты, на которые менделевская гипотеза не компетентна. После заражения местного генофонда через ауткросс транспонируемые элементы способны размножаться в геноме и никакими back-cross-ами их уже не убрать, и даже простой отбор и тем более инбридинг вызывают лишь продолжение сказочной феерии непонятого – «и откуда че берется»... В общем случае как ауткросс, так и инбридинг способны вызвать оба противоположных эффекта – как гетерозис, так и дизгенез, и это известно из биологической конкретики, но сильно зависит от объекта, его эволюционного состояния и примененной в данном эксперименте системы скрещивания – многие мыслимые эффекты, связанные с возбуждением активности транспонируемых элементов в геноме, индуцируются именно скрещиваниями. Оба слова не имеют строгих и однозначных определений. Например, дизгенез в узком смысле – это то, чем занимается Т.Герасимова (открытая M.G.Kidwell P-M – система гибридного дизгенеза Drosophyla melanogaster), – эффект безудержного размножения транспонируемого элемента в клетке, возникающий при скрещивании производителей географически отдаленного происхождения и сопровождающийся мутагенезом до 0,1 на локус, постепенно затухающим к двадцатому поколению. Муху не описывают в ринге и тем более не возводят в ранг домашнего идола – просто выбрасывают, отметив аномалию в лабораторном журнале.

Hybrid dysgenesis на собаке кровного воспроизводства, чей экстерьер может и должен быть тщательно описан, означает прежде всего неоправданное появление классических инвариантных аберраций развития (типа неправильного прикуса, крипторхизма, mental deficiency) или просто печалуя глаз эксперта, в описании будет «собака простовата», и позволяет предположить как аналогичную причину, так и в более общем смысле – несоответствие генетических программ родителей. Для гетерозиса природа и механизм до сих пор, строго говоря, неизвестны. Существует лишь американская биотехнология выращивания кукурузы, основанная на гибридном гетерозисе подобранных инбредных родителей, повторить которую на других формах трудно – по крайней мере с тем же экономическим эффектом. Но существует и гетерозис как суперкомпенсация дизгенеза (например у человека, если в контексте речь идет о социальной адаптивности), и совершенно иной по механизму эффект, когда уникальные по высокой жизнеспособности сочетания аллелей многих локусов (генов) достигаются с помощью инбридинга (гетерозис по Ф.Добржанскому). В любом случае – случайное комбинирование менделевских аллелей – это миф, который вдалбливают детям, но живет он лишь в мозгах ортодоксов. Слишком велика и очевидна роль самоорганизации в биологических явлениях. Например, некоторые транспонируемые элементы способны в геноме развивающегося организма производить «осмысленные» кооперативные перетасовки генов с ошеломляющей филигранной точностью. Любые большие геномы – целые зоопарки, дающие приют всевозможным информационным последовательностям с самостоятельными жизненными претензиями, и смешно думать, что они могут быть отделены от жизни генома в целом. Информационный взрыв в геноме в ответ на скрещивание – это в любом случае шалости ТЭ («министерство революций в правительстве») – попробуйте придумать другой механизм. А вот кооперативные «осмысленные» переходы без мутагенеза (или даже со снижением естественного фона аберраций — такой эффект получил и я сам в соответствующем эксперименте in vitro на растениях) требуют осмысления и конкретных примеров, которые могут быть предоставлены современной экспериментальной биологией, но почему-то мало известны даже биологам. Известны даже доказательства «наследования благоприобретенных признаков» – т.е. переключения морфогенеза на альтернативный канал развития при вмешательстве внешнего фактора в критической точке онтогенеза (индивидуального развития) – повторяемое, наследуемое и сопровождаемое кооперативной перестройкой ТЭ. И тем не менее в профессиональной среде генетиков существуют различные и противоположные мнения об активности и роли ТЭ как «генетических сожителей» организма-хозяина. Психологически здесь заложено нечто большее, чем просто запоздало-дозволенные демонстрации отвращения к Трофиму Денисовичу и его эпохе. Скорее конформистское отношение к самой менделевской парадигме, сопряженное, естественно, с демонстрацией незнания или непонимания доступных знанию и пониманию результатов наших воинственных предшественников. Причем из обоих (и даже больше) лагерей, ибо почти любые генетические исследования не могли игнорировать самоорганизацию и неслучайность. Почему «подход, дискредетированный деятельностью Лысенко» оказался недиссертабельным? Или причина – слова: удачное словосочетание, особенно в вопросительной форме «А существует ли наследование благоприобретенных свойств? Каково, сударь, Ваше генетическое кредо?»- необыкновенно удачно заводит всю проблему в тупик еще до начала исследований. Или действительно имела место умственная эпидемия, вызвавшая унификацию мышления и сама вызванная теми же общими причинами, которые привели к восприятию единообразия как высшей эстетической категории, со всеми вытекающими последствиями. Разумеется, любые макроэволюционные события – происходящие с нами на Земле или нами наблюдаемые в пробирке – не относятся к тем классам случайных событий, которые имеют характеристики частоты или вероятности, следовательно и моментов распределения. Сказанное означает недоступность обычным методам статистической обработки, привычной оппоненту диссертации или рецензенту статьи. Вот почему кинология, сохранив естественную красоту в роли истины в последней инстанции (по крайней мере номинально) и тем отстав от века, оказалась впереди даже академической науки.

В многострадальной генетике идет лавинообразное накопление фактов самоорганизации и неслучайности и нет человека уровня Вавилова или Тимофеева-Ресовского, чтобы эти факты обобщить. Собаководы же ссылаются на генетику или современную зоотехнию для достижения сугубо личной цели. С помощью этой самой генетики в прошлом добили породу ВЕО и не только это...

Между тем современная генетика – одна из немногих формализуемых областей науки. Другое дело, что время обобщающей формализации и моделей наивного менделизма типа попытки Ляпунова тоже как-то немодно – что из генотипа можно построить полную программу развития и дойти в заведомо абстрактной модели до бесконечного числа локусов с помощью функционального анализа. Гораздо эффективнее по физическому смыслу модели «частных» ситуаций типа доказательства повышения эффективности отбора в подразделенной популяции (Колмогоров). Современная математическая генетика развивается именно по такому пути и ее формализациям доступны почти любые, в т.ч. и системные явления. Терминологическая сложность поражает случайного наблюдателя в генетической аудитории профессионалов, выбравших генетику в роли арены личной конкуренции как мы – собаководство. Генетическая людская среда в достаточной степени изолирована даже в пределах биологии и по действительному опыту коллеги относительно восприятия или нет генетической формалистики показывают два контрастных типа мышления: «революционеры», считающие новизну следствием сальтаций с использованием того, что уже накоплено; и «эволюционеры», не признающие ничего, кроме новых «генов» и «мутаций». Таковы и собаководы, даже весьма грамотные – редко используют что-либо кроме слова «ген» и верх познания – «летальный ген», но если уже выучит, то к любому контексту...

Разумеется, общие причины могли возбудить прежде всего транспонируемые элементы в геномах биосферы. Вполне возможно, что активность ТЭ ответственна за все эффекты дизгенеза, регистрируемые как мутагенез или дизморфогенез (отклонения в развитии), возникающие в ответ на классический неродственный ауткросс, т.е. скрещивание родителей географически отдаленного происхождения, или в ответ на инбридинг в потомстве такого ауткросса, или в ответ на определенные сочетания с участием потомства ауткросса. Также любой дизгенез связан в общем смысле с несоответствием генетических программ родителей и в узком – с совмещением в геноме клетки различных, в т.ч. дефектных, копий ТЭ одного семейства, вследствие чего нарушается механизм ограничения числа копий и ТЭ гуляет по хромосомам, пакостя где возможно. И точно так же гетерозис связан не столько с гетерозиготностью как преодолением инбредной гомозиготности, сколько с канализованным возникновением согласованных ансамблей генов – инструментом повышения адаптивности и жизнеспособности может быть и инбридинг, как это было получено на тутовом шелкопряде В.А.Струнниковым. На современном этапе состояния биологии и биологов столь же неразумно опровергать конструктивные гипотезы относительно эволюционной роли ТЭ, как и тратить жизнь на их доказательства. Ибо биология из теоретически-познавательной дисциплины насильственно, и это похоже на моду в разведении, превращена в биотехнологию, так и не став научно-конструктивной – именно борцы за чистоту науки держат биологию в рамках шаманства. Медицинский факт – если уважаемый ученый всяком случае борется с лженаукой, почему-то он же призывает повысить скорость роста или продуктивность молока пересадкою гена, что удивительным образом напоминает события сорокалетней давности. Но борцы всегда в авангарде, а мы...

...однако вернемся к нашим собакам. Если дизгенез на лабораторном объекте фиксируется как мутагенез, то на животных, прелестная красота которых и в равной степени – полноценное гармоничное уродство (например, мопсовидность персидских кошек и нескольких пород собак – типичный вариант гомеозисной мутации, о которых писал непонятый современниками Гольдтшмидт и впервые описанной Балкашиной на Drosophyla на примере aristopedia), играют заглавную роль в хорошо отлаженной человеческой Игре, дизгенез – это сопли и вопли обиженных экспертом в ринге, это невидимые миру слезы по поводу многообещавших дорогих сердцу и карману щенков, которых невозможно в ринге показать (да и вне ринга – стыдно) и становится опасным содержать в семье с ребенком; это собаки трезвым безжалостным расчетом созданные исключительно для ринговых побед и требующие для этого компенсаторной дрессуры или транквилизаторов (или даже наркотиков) и естественного отбора за счет несведущих покупателей и специфического мусоропровода под названием «другие города»; это нарушение равновесия в геноме и потеря связи между красотой облика и полноценностью психики через генетическую гармонию – ошибки разведения, которые должны быть приравнены к массовым случаям проявления жестокости к животным. Ибо дизгенез – это шумящий мозг, ущербный интеллект, страдающий от душевной боли разум. Скульптор имеет моральное право исповедовать любую идею, обломками каменных творений благодарные потомки вымостят дорогу к храму – или непосредственно в рай. Если же художник использует инструмент скрещивания, гибридизации, то ему придется хорошо работать языком, чтобы забалтывать собственные ошибки – кости, которые при жизни носили страдающий разум, могут только преследовать ночными кошмарами. «Зачем давать этим костям воспитание, чтобы потом играть ими в бабки? – мои начинают ныть при мысли об этом»...Но может быть поэтому не боятся вязать своих питомцев лишь те, кто лишен возможности видеть препятствия и если и задумываются – только о наличии общих аномалий, чтобы никто не обвинил в незнании поголовья...

Строго говоря, здесь нам плохо известно, как организована игра вокруг искусственного генофонда на западе, мы и себя не слишком понимаем. Однако очевидно – отечественное собаководство, резко встряхнувшись, всеми четырьмя лапами прочно встало на западный путь развития в угоду моде. Похоже на демократическом западе так же путают выставку-матч с племенной бонитировкой и еще более стремятся к упрощенной индивидуальной экспертизе взамен сравнительного ринга, не говоря уже о том, что уважаемый человек сам себе и законодатель, и судья-парикмахер, эксперт-кинолог, владелец питомника и чего-то еще президент и за это он нами и приглашаем, как правило чтобы угадать, чего от них хочет тот начальник, который пригласил... Все это не способствует честной игре и соответственно ограничивает результативность выработки ориентиров в разведении, поиска ключа для адекватного стандарта, дробит поголовье и затрудняет подбор. Конечно, независимый эксперт с выраженным чувством эстетизма не хватается, как инвалид за костыль, за спасительные параметры роста, особенности развития или расхождения со стандартом, тем более – за мнение руководителей разведения или эмоции владельцев валюты, могущих покупать, вязать, выставлять своих собак в дальней загранице – эксперту достаточно принять подсказку однажды и острый глаз испорчен навсегда. Но в отличие от запада, у нас независимость не в почете и преимущества не имеет. Поэтому сокрытие аномалий от по-пометных описаний делает случайный выбор в пределах породы менее опасным, чем подбор на основе детерминированной неадекватной концепции. Аномалии, которые со скандалом констатируются в ринге – это вовсе не то, что может быть описано при актировании помета, на выводке или может быть выбраковано непосредственно при рождении. В таких условиях даже активно действующий собаковод не может собрать надежной статистики.

Однако даже просто численность рождений и соотношение полов вскрывает волны жизни (не gene drift по S.Wright или даже не генетико-автоматические процессы по Н.П.Дубинину, а то, о чем много и с упоением рассказывал Н.В.Тимофеев-Ресовский – по С.С.Четверикову, начиная с его статьи «Обзоръ бабочекъ Московской губернiи») – естественную составляющую любой и в т.ч. искусственной эволюции – еще одно выражение той эволюции, которая приводит к смене моды и, возможно, к моде на мутации, которой занималась Р.Л.Берг. Менделевская генетика здесь не при чем – или почти не при чем – действуют системные механизмы типа неслучайных комбинаций в ансамблях генов и их канализованных перестроек, остро чувствительные к некоему общему космическому фактору (мировые волны – потоки нейтрино или вспышки сверхновых звезд?). Если же связать среднюю выставочную оценку с размером помета, соотношением полов, длительностью беременности, то выплывает генетическая стабилизация – подавление генетического шума посредством естественного скрытого отбора без выбраковки, потому что этот отбор не срабатывает, если повязать не вовремя или ослаблен гормональный сигнал ограничения числа прикрепляемых эмбрионов. Разумеется, лучше всего – когда совпадают понятия собака для человека, победитель ринга и генетически стабильное, свободное от аномалий существо. Однако даже один такой экземпляр свидетельствует о сознательном или невольном благополучии всего поголовья. Но что делать с прекрасным гармоничным (за исключением одной аномалии) кобелем импортного происхождения? Да ничего – все равно он уже повязан и в соседней комнате уже сидит его сын – ну совершенно без аномалий и такой неинтересный, каких у нас много и за ради чего не было нужды вводить еще один маркер нового источника нестабильности. После ауткросса в любом случае должен следовать инбридинг – по первому поколению невозможно ничего понять и потом его невозможно будет использовать, если только не следовать порочной практике постоянного растворения кровей тех производителей, на которых нельзя инбредировать. Таких просто не следовало вводить в местный генофонд.

И тем не менее – да простят мне кощунственную мысль – не столь страшно введение в поголовье любого производителя, ибо в селекции нет и не может быть абсолютных запретов (кто сам без греха – пусть бросается хоть в Розенберга, хоть в Мазовера), – гораздо хуже растворение кровей, отсутствие структуры в разведении. Если нет возможности инбредировать сразу после ауткросса, пустое дело – проверять импортного кобеля по одной вязке. Тем более что теперь в условиях «демократии» как отрицания прежней монополии, все равно все повяжут и все равно все растворят, так уж пусть будет меньше соблазнов для фальшивых и подложных родословных, лишь бы не потерялось то, что может быть получится хорошего и интересного, что растворяется в безвестности, потому что человек заводит собаку, убегая от политики и диких споров, но оказавшись владельцем ценной или яркой собаки, попадает в эпицентр политики и дикости. Так же и с аномалиями – владелец необычной собаки может – и должен! – выслушать всех, но решение, но ответственность он несет лично сам, в том числе и за бездействие или вязки вне плана, потому что именно его собака может оказаться как раз единственно необходимой и потому и вызывает противодействие. Любому успеху сопутствуют козни завистников и я ни разу не слышал разногласий по поводу неинтересной собаки, а абсолютной собаки все равно никогда не было и не будет.

Аномалия – это может быть:

1. расхождение с навязанным (как в случае ограничения сверху Большого пуделя в стандарте FCI) или плохо переведенным текстом стандарта;

2. вновь возникшая системная (гомеозисная) мутация, которая может быть диагностическим породным признаком новой породы;

3. специфический линейный маркер генетической нестабильности, для которого (или похожего на него внешне!) иногда находится соответствующий ген, удобный для стабилизации в роли маркера отбора, и отсюда происходит уверенный личный опыт заводчиков, совершенно неприменимый на ином поголовье: «я не люблю пятен на груди, или седых волосков, или ненавижу беззубых» – и т.д.;

4. инвариантные маркеры общегеномной нестабильности, для которых можно всю оставшуюся жизнь искать гены так ничего и найдя (у Меркурьевой в отношении крипторхизма очевидная ошибка, возможно произошла путаница двух генетических понятий – признак сцепленный с полом или ограниченный полом, второе очевидно, но почему-то родился ген в Х-хромосоме) – прежде всего три признака, проверяемые перед расстановкой ринга: аберрации прикуса, крипторхизм и mental deficiency (неполноценный интеллект). Такой признак — это сигнал SOS, выбрасываемый тонущим в человеческих амбициях искусственным геномом. Вести выбраковку по нему бессмысленно – можно либо использовать для дестабилизации на поголовье, которое никакой отбор не может стабилизировать и улучшить, либо использовать именно как удобный маркер нестабильности, которую, как и любую нестабильность (неоднородность пометов, чувствительность к инфекциям в первый год жизни, высокий фон врожденных аномалий) можно погасить с помощью отбора по маркеру с линейной специфичностью из предыдущего класса, – если заводчику хорошо известны особенности своих собак это не составляет труда.

Аргументация подбора – всего четыре позитивных варианта: 1. накопление кровей выдающегося родоначальника с целью консолидации его наследственных потенций; 2. подбор по экстерьеру в пределах общности происхождения – линии препотентного родоначальника или семейства суки с положительным материнским эффектом с целью консолидации выдающихся признаков экстерьера; 3. предварительная частичная дестабилизация в шумящей линии при неэффективности отбора против аномалий; 4. поддержание наследуемого разнообразия с эстетической ценностью (обычно окрасов) – подбор производителей с ожидаемым выщеплением редкого типа в помете.

Два простейших параметра, позволяющих контролировать качество пометов и поголовья.

D = x max – x min / Sx i

C =S p i ln p i / n

1. Каждый заводчик должен взвешивать щенков не менее чем три раза до актирования помета – новорожденными, в 10-12 дней и по появлении всех резцов. Разница между наибольшим и наименьшим, поделенная на суммарный вес помета, является неплохим показателем, учитывающим и наследственность, и вклад заводчика. Обычно показатель колеблется в пределах 2-6%% и снижается с возрастом помета.

2. Структурированность поголовья или его линий можно оценить, если известны основные, наиболее повлиявшие на действующее поголовье родоначальники. Разумеется, подбор по происхождению приоритетен перед экстерьерным, и в предварительном составлении пар удобно работать не с громоздкими родословными, а имея клички с аббревиатурой основных родоначальников. Показатель структурированности рассчитывается как мера Шеннона, где: n -число регистрируемых родоначальников и i доля родословных с кровями каждого из них; i = 1,..., n.

Показатель уменьшается, если чьи-то крови либо растворяются и исчезают, либо затопляют поголовье, что одинаково плохо. Считать можно на любом калькуляторе с логарифмом. Речь идет о совершенно ином показателе, чем коэффициент инбридинга по S. Wright, отражающий мнимую гомозиготность структурных генов – все равно они распределяются неслучайно под влиянием регуляторных (множественных и подвижных).

Существует еще один подход к проблеме аномалий и генетического многообразия – с точки зрения тревоги за будущее Земли и ее биосферы, нашего наследия и нашей роли, а также ее нравственной оценки. Разумеется, искусственный генофонд подлежит охране и непосредственно нуждается в ней в отличие от например памятника архитектуры, который достаточно просто вовремя ремонтировать, или естественного генофонда, которому просто не надо мешать. Породы и сорта надо воспроизводить и поверьте – творческие усилия на это сопоставимы с их созданием. Собаководство еще более является ценностью дважды – кроме самого породного генофонда и способ игры с ним – внутренний тезаурус нашего социального института. Если государство не признает частной собственности, кажутся естественными бюджетное финансирование необходимых мер охраны, соответствующие законы и запреты. Однако собаководство и здесь независимо – «национальное достояние» распылено в личном владении. Генералы от собаководства, когда власть стала ощутимо реальной, мечутся от идей продажи щенков за валюту до запретов вывоза. Первое мне вообще претит, а второе неоднозначно и зависит от состояния в стране экспорта: представьте, что ВЕО кто-то бы вывез до конца шестидесятых годов и сохранил бы в чистоте, что у нас в принципе не было возможно! Впрочем это типично для России: легко получаем новое и тут же его топим. И вообще наибольший ущерб искусственному генофонду наносит личная конкуренция собаководов уровня выше простого владельца и заводчика. Растворение кровей и бесструктурность генофонда, отсутствие подбора по происхождению и оскудение кровного состава поголовья даже при увеличении его численности в угоду погоне за единственной абсолютной собакой – вот какие процессы ускорила у нас демократия вопреки утопической логике. Охране подлежит не вид и не вещь или способ ее сделать, ценностью является все генетическое многообразие – генетические ресурсы. В общем смысле человеческая ценность это то, что люди создают, разрушают или замещают в процессе личной конкуренции.